Неточные совпадения
Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон
дома, где
скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня
за руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют на женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?..
Загнали во двор старика, продавца красных воздушных пузырей, огромная гроздь их колебалась над его головой; потом вошел прилично одетый человек, с подвязанной черным платком щекою; очень сконфуженный, он, ни на кого не глядя,
скрылся в глубине двора,
за углом
дома. Клим понял его, он тоже чувствовал себя сконфуженно и глупо. Он стоял в тени,
за грудой ящиков со стеклами для ламп, и слушал ленивенькую беседу полицейских с карманником.
Между двух холмов лепилась куча
домов, которые то
скрывались, то появлялись из-за бахромы набегавших на берег бурунов: к вершинам холмов прилипло облако тумана. «Что это такое?» — спросил я лоцмана. «Dover», — каркнул он. Я оглянулся налево: там рисовался неясно сизый, неровный и крутой берег Франции. Ночью мы бросили якорь на Спитгедском рейде, между островом Вайтом и крепостными стенами Портсмута.
С утра погода стояла хмурая; небо было: туман или тучи. Один раз сквозь них прорвался было солнечный луч, скользнул по воде, словно прожектором, осветил сопку на берегу и
скрылся опять в облаках. Вслед
за тем пошел мелкий снег. Опасаясь пурги, я хотел было остаться
дома, но просвет на западе и движение туч к юго-востоку служили гарантией, что погода разгуляется. Дерсу тоже так думал, и мы бодро пошли вперед. Часа через 2 снег перестал идти, мгла рассеялась, и день выдался на славу — теплый и тихий.
Через две-три минуты, однако ж, из-за угла
дома вынырнула человеческая фигура в затрапезном сюртуке, остановилась, приложила руку к глазам и на окрик наш: «Анфиса Порфирьевна
дома?» — мгновенно
скрылась.
В
дом Шереметева клуб переехал после пожара, который случился в
доме Спиридонова поздней ночью, когда уж публика из нижних зал разошлась и только вверху, в тайной комнате, играли в «железку» человек десять крупных игроков. Сюда не доносился шум из нижнего этажа, не слышно было пожарного рожка сквозь глухие ставни. Прислуга клуба с первым появлением дыма ушла из
дому. К верхним игрокам вбежал мальчуган-карточник и
за ним лакей, оба с испуганными лицами, приотворили дверь, крикнули: «Пожар!» — и
скрылись.
В церкви, пройдя кое-как сквозь толпу, при беспрерывном шепоте и восклицаниях публики, под руководством Келлера, бросавшего направо и налево грозные взгляды, князь
скрылся на время в алтаре, а Келлер отправился
за невестой, где у крыльца
дома Дарьи Алексеевны нашел толпу не только вдвое или втрое погуще, чем у князя, но даже, может быть, и втрое поразвязнее.
Нюрочке делалось совестно
за свое любопытство, и она
скрывалась, хотя ее так и тянуло в кухню, к живым людям. Петр Елисеич половину дня проводил на фабрике, и Нюрочка ужасно скучала в это время, потому что оставалась в
доме одна, с глазу на глаз все с тою же Катрей. Сидор Карпыч окончательно переселился в сарайную, а его комнату временно занимала Катря. Веселая хохлушка тоже заметно изменилась, и Нюрочка несколько раз заставала ее в слезах.
В одиннадцать часов следующего утра Лиза показалась пешком на Кирочной и, найдя нумер одного огромного
дома,
скрылась за тяжелыми дубовыми дверями парадного подъезда.
Мысль о побеге не оставляла его. Несколько раз он пытался ее осуществить и дня на два, на три
скрывался из
дома. Но исчезновений его не замечали, а только не давали разрешенья настоящим образом оставить
дом. Старик отец заявил, что сын у него непутный, а он, при старости, отвечать
за исправную уплату повинностей не может. Разумеется, если б Гришка не был «несуразный», то мог бы настоять на своем; но жалобы «несуразного» разве есть резон выслушивать? В кутузку его — вот и решенье готово.
Круглая площадка, на ней — небольшой садик, над головами прохожих вьется по столбам дорога, по дороге пробежал поезд, изогнулся над самым заливом и побежал дальше берегом,
скрывшись за углом серого
дома и кинувши на воду клуб черного дыма.
Стемнело; сад
скрылся и стоял там, в темном одиночестве, так близко от нас. Мы сидели перед
домом, когда свет окна озарил Дика, нашего мажордома, человека на все руки.
За ним шел, всматриваясь и улыбаясь, высокий человек в дорожном костюме. Его загоревшее, неясно знакомое лицо попало в свет, и он сказал...
— Видно, и мне домой пойти, дело-то лучше будет, — сказал он, притворяясь небрежным, но едва сдерживая улыбку, и
скрылся за углом
дома.
— Тогда на другой день приедете! — произнесла г-жа Петицкая, проворно соскакивая с саней и
скрываясь за калиткою своего
дома.
— Коса затупилась, отбить надо
дома, — отвечал Степан и
скрылся за пригорком.
Лавка Деренкова помещалась в низенькой пристройке к
дому скопца-менялы, дверь из лавки вела в большую комнату, ее слабо освещало окно во двор,
за этой комнатой, продолжая ее, помещалась тесная кухня,
за кухней, в темных сенях между пристройкой и
домом, в углу прятался чулан, и в нем
скрывалась злокозненная библиотека.
Но вот уже разошлись по Иерусалиму верующие и
скрылись в
домах,
за стенами, и загадочны стали лица встречных. Погасло ликование. И уже смутные слухи об опасности поползли в какие-то щели, пробовал сумрачный Петр подаренный ему Иудою меч. И все печальнее и строже становилось лицо учителя. Так быстро пробегало время и неумолимо приближало страшный день предательства. Вот прошла и последняя вечеря, полная печали и смутного страха, и уже прозвучали неясные слова Иисуса о ком-то, кто предаст его.
Марфа смотрела из окна и спокойно вздохнула только тогда, когда увидала, что старик
скрылся за углом
дома.
Был тихий летний вечер. Янтарное солнце только что
скрылось за горизонтом и своими догорающими лучами золотило края облаков в небе. Сияние его отражалось в воздухе, в воде и в окнах
домов какого-то отдаленного поселка, предвещая на завтра хорошую погоду.
И точно, последнее мнение было справедливее: когда звон колокольчиков раздался у самой околицы и тысячи мужичьих и бабьих глаз прилегли к темным окнам всех изб, они увидели, как по селу пронеслась тройкой телега,
за нею тарантас, другой, и опять телега, и все это покатило прямо к господскому
дому и
скрылось.
Мы сели в лодку и отплыли. Месяц
скрылся за тучами, стало темней; в лощинке
за дубками болезненно и прерывисто закричала цапля, словно ее душили. Мы долго плыли молча. Наташа сидела, по-прежнему опустив голову. Из-за темных деревьев показался фасад
дома; окна были ярко освещены, и торжествующая музыка разливалась над молчаливым садом; это была последняя, заключительная часть симфонии, — победа верящей в себя жизни над смертью, торжество правды и красоты и счастья бесконечного.
С улицы во двор вошел горбатенький Алёшка и, запыхавшись, ни на кого не глядя, побежал в
дом; через минуту он выбежал из
дома с гармоникой и, звеня в кармане медными деньгами, щелкая на бегу подсолнухи,
скрылся за воротами.
Очутившись на улице, горбун быстрым, уверенным шагом пошел по направлению к Невской перспективе, как тогда называли Невский проспект, а затем повернул направо и, дойдя до Садовой улицы, повернул
за угол и уже более тихим шагом пошел по этой улице. Он шел недолго и вскоре
скрылся в воротах
дома Воронцова.
В
доме все пошло другим порядком. Бонавентура Каетанович приходил к Кордулии Адальбертовне только после ухода Алексея Кириловича в должность и
скрывался за час до его возвращения. Алексей Кирилович и слышать не мог о Хржонжчковском. Других людей он тоже не допускал к разговорам с собою, потому что после разочарования в Хржонжчковском он уже не верил ни в чью благопристойность.
Вне
дома,
за воротами толпились,
скрываясь от подъезжающих экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа.